Знак Сокола - Страница 66

Дверь отворилась и в кабинет воеводы зашёл Семён Дежнёв. Казак снял шапку:

— Игорь Олегович, так чего, маньчура ентого заводить?

После короткого кивка Матусевича, атаман скрылся за дверью, воевода же сел за крепкий дубовый стол и в некотором напряжении ещё раз перебрал в уме все возможные варианты взаимоотношений с империей Цин. Единственно, что было ясно — до мирного дележа Приамурья маньчжур надобно было ещё не раз и не два макнуть лицом в кровавую лужу. И конечно, Игорь не допускал вредной мысли о недооценке соперника. Это лишь раз или два можно сглупить, не зная возможностей врага. А не единожды умывшись кровью, маньчжуры изменят тактику. Снова скрипнули дверные петли.

Зашёл всё тот же Дежнёв, за ним Лавкай, севшие по левую и правую стороны от воеводы. Семён Иванович уже знал, что в азиатской традиции по левую руку садился более важный человек, потому и занял это место. В середину комнаты прошло трое маньчжур, шурша своими одеяниями. Лишь чалэ-чжангинь, являвшийся старшим среди них смотрел смело, исподлобья, остальные же явно терялись в непривычной обстановке. За ними появились Лазарь и Стефан, да два дюжих казака. Дюньчэню поставили стул посреди кабинета, остальные расселись по лавкам, что стояли вдоль стен. Однако маньчжур остался стоять, с недоумением глядя на Матусевича. Воевода обратился к Лавкаю:

— Скажи ему, чтобы садился, церемоний не будет. Он не посол. И пусть задаёт вопросы, время идёт.

Вскоре недовольный маньчжур сел на стул. Первым его вопросом был о Нингуте:

— Это твои люди уничтожили мою крепость?

— Да, — кивнул Игорь. — Я сам был там и отдавал приказы моим воинам.

— Почему вы напали?

— Ваши воины напали на мою крепость первыми. Уничтожение Нингуты было местью, — отвечал Матусевич. — И так будет каждый раз, если вы будете нападать снова.

— Вы, наверное, не понимаете, — произнёс Дюньчэн, сжимая кулаки. — За моей спиной империя и мой император, мы сотрём вас!

— Ваш император мёртв. А чтобы стереть нас, вам нужно постараться. Ваша первая попытка не удалась, хотите попробовать ещё? — спокойным тоном сказал воевода. — Ты для этого привёл войско на развалины Нингуты?

Маньчжур молчал.

— Я понимаю, зачем ты пришёл ко мне, — сложив ладони домиком, произнёс Игорь. — Ты хочешь вернуть Эрдени?

Перевод полковому начальнику не понадобился, он молниеносно встал, едва услышал имя жены и бросился к столу воеводы, с грохотом опрокинув тяжёлый стул. Дежнёв успел подставить бок и толкнуть кинувшегося на Игоря маньчжура. Дюньчэн ударился о край стола и с трудом устоял на ногах. Атаман скрутил его, помог и Лавкай. Шипя от боли и гнева, Дюньчэн выкрикивал ругательства, понося чужеземцев. В углу кабинета вскрикнул Лифань, которого придавил к полу казак. Сотника конной стражи также уложили на пол, заломав руки. Матусевич не спеша встал и, положив ладонь на затылок маньчжурского военачальника, стал негромко говорить:

— Ты совершил ошибку, придя сюда. Ты руководствовался своими эмоциями. Я не прогадал, забрав из Нингуты семью задержавшегося в столице местного фудутуна. Но-но! Спокойно, — прижимая голову снова заёрзавшего Дюньчэна к поверхности стола, проговорил Матусевич успокаивающим тоном, словно уговаривал маленького хулигана не баловаться. — Не волнуйся, с ними всё в порядке. Они ждут тебя.

— Чтоб ты сдох, собака! — от стыда и злобы у маньчжура брызнули из глаз слёзы.

Тем временем, с улицы послышались звуки далёкой беспорядочной стрельбы.

— Это твои люди. Видимо, не стали сдаваться сразу, — пояснил Игорь. — Что поделать, нам нужны работники в шахты. Вот и твои товарищи, — воевода кивнул на Лифаня и сотника, — тоже будут работать на нас. Тебе же я могу предложить почётный плен и воссоединение со своей семьёй. Подумаешь?

— Да-да, — пролепетал маньчжур, после чего Дежнёв и Лавкай ослабили хватку и вскоре освободили чалэ-чжангиня от своих объятий.

Между тем, спутников Дюньчэня увели.

— Лавкай, спроси его, какова численность пришедшего в Нингуту войска, — обратился воевода к дауру, переводящему дух.

Но едва тот начал говорить с маньчжуром, как тот, выпростав из рукава руку с зажатым в кулаке тонким ножом, снова бросился на Матусевича. Игорь, увернувшись, перехватил руку атакующего в области запястья и, вывернув её в локте, потянул вверх. Враг вскрикнул от боли и выронил нож. Игорь же стукнул его головой о стол, и тот, потеряв сознание, сполз кулём на пол.

— Лазарь, готов корабли к новому походу. Лавкай, собирай своё войско, будешь чистить Наун от маньчжур. Этого, — Игорь обратился к своим спецназовцам, — в подвал, буду говорить с ним вечером.

Когда маньчжура выносили из кабинета, воевода, проводив его взглядом, процедил:

— А ты, братец, хоть и смельчак редкий, но полный дурак. Всю службу завалил.

Северо-восточная Корея, провинция Хамгён. Окрестности города Хверён, сентябрь 7151 (1643)

Перепёлки, рубленные на куски, варились в небольшом котелке, отчаянно раздражая обоняние. Кангхо всё-таки удалец, без него пришлось бы потуже затянуть пояса, думал Сергей. С помощью нехитрых силков всего за пару часов бывший солдат наловил восемь перепёлок, обеспечив себе и Киму великолепный ужин. Минсик же ещё рано утром ушёл в город, встретиться с Ли Джиёном, своим дядюшкой, занимавшим высокий пост помощника губернатора провинции. Он должен был отдать Джиёну письмо, адресованное придворному чиновнику Сон Сиёлю. Ким, поговорив с Минсиком, решил таки действовать через него. Обратиться напрямую к вану сейчас было просто невозможно. А вот чиновник, чьи антиманьчжурские взгляды были известны в узких кругах придворных сановников, казался идеальным претендентом на переговоры с представителем Ангарии. К тому же недавно поступивший на придворную службу Сон, уже зарекомендовал себя среди своих единомышленников ярким выразителем идей свободолюбия и независимости Кореи. Он состоял в крыле «чистых западников», фракции, активно участвовавшей в придворных интригах.